Тогда что же такое аутентизм? Возможен ли он? Аутентичные исполнители наверняка скажут, что их цель — максимальное приближение музыки к тому, как она звучала, когда была «совсем молодой». Для этого используются копии старинных инструментов, старинные техники игры и многое другое. Но каков же результат? Результат иногда ошеломляет, и далеко не со знаком «плюс». Невозможно, например, забыть удивление, которое вызвал Назарь Кожухарь со своим ансамблем старинной музыки на открытии Первого московского органного фестиваля. Все запомнили безумный темп, безумный взгляд и безумные телодвижения, только вот музыки никто не запомнил. И не спасли жильные струны и «аутентичные» штрихи. Там и в самом деле присутствовал аффект, но, увы, не в том смысле, что у Кирхера, Вальтера или Маттезона. Скорее, то было состояние, о котором говорят судебные протоколы: «Будучи в состоянии аффекта, имярек совершил убийство». Беда в том, что пример этот — не единственный. Очень трудно отделаться от ощущения, что аутентичные исполнения преследуют совсем не те цели, о которых говорят, и служат не той вере, которую проповедуют. Если пытаться как-то определить эти цели, то придётся (придётся!) сказать, что основная задача таких псевдо-аутентистов — эпатаж публики, тщеславное желание сгенерировать нечто поразительное — то, о чём заговорят. А этих целей добиться оказывается несложно — достаточно сыграть на скрипке «проволочным звуком», найти какого-нибудь голосистого контратенора, как следует ему заплатив, достаточно изрубить лучезарное творение Великого Мастера Прошлого в начиненный риторическими отходами салат из бесконечных, мучительно-зудящих мотивов вздоха, восклицания, умолчания, креста и далее в том же роде, затем впихнуть этот шедевр «аутентичной» кулинарии в широко открытый рот благодарной публики, назвав в меню это «нечто» какнибудь поприличнее,.. и — о радость! — новая глобальная аутентичная панацея готова. Берите и владейте! Мы берём, владеем и становимся свидетелями не аутентизма, а...